«В среду, около десяти утра я вышел из отеля минут за пятнадцать до встречи, назначенной доном Хуаном. Мы договорились встретиться возле авиакасс на Пасео де Ла Реформа, в пяти-шести кварталах отсюда».

После того, как дон Хуан протолкнул меня сквозь авиакассы, что в моей повседневной памяти отобразилось как видение базара Лагунилья с нумизматами, я неожиданно оказался в пустынной ослепительно-белой равнине.

Дон Хуан был рядом, насколько мне удавалось понять – в виде энергетической субстанции. Я не мог двигаться и посмотреть на собственные руки и ноги. К моему огорчению, я также не мог говорить и, конечно же, писать.

Дон Хуан, будто радуясь, что я не смогу его прерывать, заметил:

– Надеюсь, нам хватит энергии, чтобы наглядно поговорить о движении точки сборки.

– Как я уже говорил тебе, движение точки сборки воина, мага и человека Знания происходит неуклонно, начиная с первого ее сдвига. Это движение, ее трек в пространстве времени – и есть путь Знания.

Я забыл, что не могу говорить, и мой вопрос «– Что это за место?» застрял во мне:

Дон Хуан, словно услышав, сказал, что это место является центром центра центра кокона человека.

Краем «глаза» я заметил вблизи меня радугу, она стала закручиваться и превратилась в темный круглый контур, с меня ростом, который двигался, он был оранжевого цвета, и внутри него был какой-то знак, типа креста. Таких существ было два. Они будто бы весело покатились прочь по белой пустыне.

– Не имеет никакого значения содержание твоего видения, поскольку оно зависит от развития твоего восприятия, но твое тело должно впитать модальность этого места, послужив маяком, когда ты останешься один.

Я не могу гарантировать, что запомнил все, что дон Хуан говорил мне.

– На пути воин изменяется, но любое изменение – это движение в некоем пространстве. Так и здесь: наши изменения являются движением точки сборки.

Обрати внимание на противоречие: изменения вызывают движение, но при этом, скорее всего, движение вызывает изменения.

Как мне показалось, я без труда понял это противоречие, вспомнив его слова «Ученика касается дух, и его точка сборки сдвигается, только и всего».

– Люди проживают на плоском острове, образованном материей времени. С точки зрения поля времени, на взгляд видящего, все эти люди подобны деревьям, недвижимы, поскольку человек никогда не меняет положение точки сборки. Во сне люди тоже не движутся, но будто колышутся их ветви.

Перед моими глазами на белом фоне почти проступила описанная картина, но тут же исчезла, не дав мне увидеть деталей.

– Все же в процессе жизни эти люди-деревья совершают небольшие перемещения. По острову времени нельзя ходить ногами, по нему ходят поступками самоизменения.

Я почувствовал вдруг огромное счастье от того, что могу осознавать-видеть, как все устроено на самом деле.

– Остров человеческого мира – не совсем плоскость, а имеет явно выраженную тенденцию повышения к середине. Поступки меняют нас, и в зависимости от этого мы движемся либо в направлении центра плоскости, либо – от неё.

Мне вспомнились его слова «Сообразно команде Орла, точка сборки человека располагается на коконе в пределах определенной области, – сказал дон Хуан. – Но точное ее местоположение определяется привычками, то есть постоянно повторяющимися действиями». Я явственно понял, что все, что он мне говорил и говорит – не метафора, а буквальность. Изложение продолжалось.

– Чем ближе человек к центру плоскости, тем как бы выше. Повышается его уровень осознанности. Близость к истине, к объективности – прямо пропорциональны увеличению уровня осознанности. Приблизиться к центру можно только одним способом – стать объективным, безупречным, широкомыслящим, прагматичным…, – он употребил сразу очень много эпитетов-атрибутов воина.

Работа над собой, самовыслеживание (сталкинг) ведут человека к центру острова, тем самым повышая его личный уровень осознанности, а это, в свою очередь, позволяет ему проводить работы по самоулучшению еще лучше.

Он начал водить энергощупальцами по окружающей нас диковинной действительности, создавая объемный рисунок прямо передо мной. Это был шар, внутри которого расположилась разноцветная схема. Я впервые видел такие цвета и фактуры изображения. Он нарисовал в шаре фигуру, которую почему-то называл антишаром.

– Ты должен представить, что остров людей расположен как бы вверх ногами относительно того, как энергетический кокон устроен «физически», – объяснял он.

Для того чтобы я не спутал правое-левое и перед-зад, он нарисовал на круге забавное лицо. То, что мы живем вверх тормашками, для меня не было секретом, с тех пор как дон Хуан, дурачась, рассказывал мне, изрекая абракадабру типа: «Когда мир переворачивается вверх ногами, мы находимся в нормальном положении, но когда мир приобретает нормальное положение, мы становимся с ног на голову. И в то же время, когда и мы, и мир находимся в нормальном положении, нам кажется, что с ног на голову встало вообще все…»

– Схема как бы передает тот факт, что, видя остров сверху и из центра, мы обладаем максимальной достоверностью увиденного. Равное расстояние до противоположных точек плоскости – то есть наши любимые дуальные пары вещей и качеств – позволяет видеть золотую середину и весь диапазон, осознать целостность противоположностей как бы из третьей точки.

Все его объяснения вставали на место по мере сборки паззлов моей памяти: «положение безмолвного знания называется третьей точкой, поскольку для того, чтобы достичь его, нужно пройти вторую точку – место без жалости». И он, как бы подтверждая и связывая картину, продолжал:

– Наивысшая точка острова человечества называется толтеками «местом без жалости», а весь остальной остров находится в так называемом положении «разума».

Несмотря на то, что при движении по плоскости к ее центру, мы естественно попадаем на вершину, человек способен на противоестественные движения. Такой человек, желающий обмануть устройство мира, прежде всего обманывает себя самого. Стяжание и применение хитрых магических техник, употребление разного рода допингов и веществ могут привести такого путешественника в разные ненужные места.

Если представить остров разума как холм, то некоторые умудряются попасть внутрь холма и даже прийти к центру внутри него, получив псевдообъективность без повышения осознанности – умники, обычно скептики и пессимисты.

Другие норовят взлететь на склоне: повышают осознанность воровскими методами, вообще не приводящими к объективности. Эти – беспочвенные оптимисты, склонные верить всему, первые кандидаты в пациенты психиатра.

Взлеты, конечно, могут служить тому, чтобы осмотреться, где ты находишься, что ждет тебя дальше, к чему стремиться – но не являются искомыми состояниями. По аналогии же понятно, что взлететь человек-дерево может, только прыгнув с более высокого места в более низкое – это факт. Но если человек сделал для себя прыжки на склоне достижением, он дальше не идет, потому что прыжки притягательны своим эффектом.

Есть те, кто стоит, кто идет по одной высоте по кругу холма, есть даже те, кто стремится к краю плоскости – дьяблеро. Всё это очень интересно, но повторяю тебе: нам важно за кратчайшее время достичь одновременно максимальной объективности и уровня осознанности, естественно связанного с ней. Это одна точка – вершина холма разума, точка без жалости.

Я осознал его голос будто в себе и понял, что он слился для меня с голосом видения, поскольку и представлял собой объективность и истину. Я старался запомнить всё и для этого почти физическим усилием проводил связи между тем, что я слышал от него ранее, и тем, что он говорил сейчас.

– Также точка без жалости названа толтеками местом, где нет сомнений.

Тут я вспомнил: «Между обычной позицией точки сборки и местом, где нет сомнений, – а оно почти совпадает с местоположением барьера восприятия – имеется неизмеримо обширная область. В этой области воин подвержен склонности совершать самые разнообразные неверные действия. Поэтому ты должен быть настороже и не терять уверенности, потому что неизбежно наступит момент, когда тебя охватит чувство поражения».

Он пояснил, что точка без жалости названа точкой без жалости потому, что в ней человек мыслит четко и здраво, больше не чувствует себя и свою жизнь важной, знает цену жизни и осознает свою цель и то, насколько все погружены в жаление себя, в саморефлексию. Мне снова вспомнились другие его слова: «Как только наши цепи разорваны – мы больше не ограничены интересами повседневного мира, и хотя мы по-прежнему остаемся в этом мире, но больше не принадлежим ему. Для того чтобы быть его частью, мы должны разделять интересы людей, чего без цепей мы делать уже не можем. Наши цепи саморефлексии дают нам чувство, что мы истекаем кровью вместе, что все мы имеем нечто чудесное – нашу человеческую природу. Но если вглядеться повнимательнее, то окажется, что мы истекаем кровью в одиночестве, что мы ничем не владеем совместно и все, что мы делаем – это тешимся своими иллюзорными рефлексиями, являющимися нашим же творением. Маги больше не пребывают в мире обыденных дел, поскольку уже не являются жертвами саморефлексии».

Он закончил рисовать-объяснять остров разума «синим» цветом и «красным» начал рисовать следующую фигуру – точную копию предыдущей, но расположенную перепендикулярно первой.

Я увидел, что с вершины горы острова разума существует переход на красный остров «безмолвного знания», как его обозначил дон Хуан. Меня восхитила картина того, что среди всех стоящих деревьев могли оказаться деревья, движущиеся к вершине и даже способные перейти в иное.

– Этот переход на пути с точки зрения человека знаменуется многими событиями, из которых можно сослаться на твой опыт физического раздвоения, соответствующий шестому абстрактному ядру. В момент перехода человек либо присутствует в двух разных точках одного события, либо воспринимает два разных события – одновременно, – пояснил он.

Словно не я сам подумал, а со стороны моего обыденного «я» пришли мысли о том, что описываемое им смахивает на раздвоение личности, и все это увенчалось приходом сомнения. Я смотрел на этот приход словно со стороны. Но смотрел не я один. Дон Хуан тут же парировал мои мысли:

– В отличие от сумасшедшего у воина не две разные субличности. Субличности больной не воспринимает одновременно, но его переход меж ними констатируют сторонние наблюдатели – психиатры. В случае воинского раздвоения психиатры ничего не смогут констатировать. А сам воин осознает себя и там, и там – одинаково, это он сам, в одно и то же время. Воина – двое, потому что у него две энергии: одна от «синего» мира, другая от «красного».

К слову говоря, то, что пытаюсь передать словами, так или иначе сопровождалось невербализуемыми пояснениями-видениями-ощущениями, несколько раз попытавшись озвучить которые, я сдался и оставил попытки.

Он рассказал мне, что красный остров – тоже мир, но мир Дубля. И если вы читали мои строки «когда маги говорят о мире постижения шаманов древней Мексики, то подразумевают вещи, которые не имеют аналогов в обыденной жизни», вам стоит понять это буквально, ибо эти два мира имеют всего одну точку пересечения, и их взаимные проекции равны нулю.

Тем не менее, человеку могут быть вполне понятны следующие характеристики плоскостей: на синей человеческой плоскости преобладает намерение выживания, намерение хищника. На красной плоскости преобладает стремление знать, намерение магического существа. Он так и говорил мне однажды: «Нагваль Элиас заверил дона Хуана, что только те человеческие существа, которые являются образцами разума, могут легко сдвигать свою точку сборки и быть образцами безмолвного знания. Он сказал, что только те, кто пребывает точно в одном из этих положений, могут ясно видеть другое положение, и что именно таким и был путь, приведший к эпохе разума. Положение разума было ясно видно из положения безмолвного знания».

Я часто слышал от него и воинов его партии, что человечество еще 2352 года назад пребывало на плоскости безмолвного знания на протяжении других 2352 лет, и в этой связи имеется легенда об эдемском саде: «Дон Хуан выразил свое убеждение в том, что христианские идеи об изгнании из райского сада представляются ему аллегорией утраты нашего безмолвного знания, нашего знания намерения. Следовательно, магия – возвращение к началу, возвращение в рай».

Дон Хуан говорил-показывал мне:

– Мы жили тогда не в твердых физических телах, а в энергетических, в дублях, поэтому не имели потребностей выживания, и то, что сейчас является несбыточным чудом, тогда было нормой. Ну, чем не рай?

Мир вертикали устроен точно так же, как и этот, но есть огромная разница в их «материалах»: человеческий мир состоит из тональных, мужских, притягивающихся друг к другу частиц-фракталов, а мир дубля – из женских, нагуальных, взаимно отталкивающихся. Всё остальное в них, с точки зрения видящего, устроено аналогично. Маг, обретший дубля, продолжает жить в мире людей, но его дубль осуществляет сталкинг (движение к центру-вершине) своего красного мира.

Дон Хуан нарисовал третьим цветом еще один мир, перпендикулярный красному и обратный синему, и пояснил, что противоположным краем мир дубля связан с «миром теней», в который я, в свое время, угодил как в ловушку.

– Для нас это антимир. Там обитают существа, в чем-то похожие на нас в своей корысти. И каждый сновидящий на уровне вторых врат сновидения там бывал. Это неорганический для нас мир, представленный нашим восприятием, как черные туннели, имеющие 52 уровня. И хоть ты это знаешь, но я снова говорю тебе об этом, потому что молодой дубль всегда склонен попасть в плен этого мира, навсегда остановив движение к конечной цели. Притягательность этого мира лишь в том, что он – не наш, но нет смысла столько двигаться ради того, чтобы просто поменять один мирок на другой, – констатировал он.

Он обратил мое внимание на тот факт, что мир дубля стоит в иерархии выше этих противоположных миров, являясь к ним третьей точкой. И действительно, в мире дубля маг имеет 4-5 доступных измерений, где время воспринимается нами как черная субстанция, в которой дубль может перемещаться между светлыми пузырями событий, жизней, «бороздок», мирков. Да и сам дубль состоит из чистого времени или его аспекта янтарного цвета.

– Печальный для нас факт, что продвижение дубля к вершине красного мира все-таки требует посещения мира теней. Это энергетически обосновано тем, что нам для целостности не хватает нагуальной, «темной» материи, которую мы должны брать в том мире, посещая его. Чтобы посещать тот мир безнаказанно и не остаться там навеки, нам нужно обучить свой дубль безупречности.

Как бы отвечая на мой немой вопрос «Как это осуществить?», он кратко дал понять, что моя безупречность должна «наяву», в повседневном мире, быть такой яркой, чтобы просвечивать всю глубину «сна».

– Движение от точки без жалости к вершине-центру мира дубля является дальнейшим повышением уровня осознанности мага. Достижению центра мира дубля соответствует то, что мы могли бы назвать тринадцатым абстрактным ядром.

Он начал рисунок-объяснение четвертой аналогичной фигуры. Она была оранжево-янтарного цвета. Она была перпендикулярна красному миру дубля.

– Я никогда не говорил тебе, – сказал голос видения-дон Хуан, – поскольку считал это очевидным, что путь точки сборки должен лежать к центру кокона, из которого можно объективно знать весь кокон. «Попадание» в центр кокона и означает полное осознание.

Третий по счету мир является по иерархии более высоким, чем мир дубля, и его мы называем миром целостности, так как попадание туда возможно лишь при полном слиянии человека со своим дублем – крайне редкое состояние. Это мир, который имеет 6-7 измерений, то есть время в нем является трехмерным, полностью заменив собой геометрическое пространство обычных миров, аналогом же времени здесь является 7-е измерение, которое представляет собой планетарный уровень. Обрати внимание на тот забавный факт, что время здесь становится пространством и материей, а геометрическая составляющая становится тенью.

Достижение 7-го измерения или вершины-центра четвертой оранжевой плоскости соответствует двадцать первому абстрактному ядру и означает факт необратимости. Этот человек Знания не сможет вернуться больше в мир людей, этот мир, являющийся продуктом особой настройки, просто затеряется в дебрях и сонмах других миров. Вот этот момент скоро наступит для моей партии.

Я резко выдохнул – меня словно что-то пронзило – я понял – это было мое горе-печаль утраты и одновременно радость-гордость за этих великих людей, с которыми я, никто – имел счастье быть знакомым. Я смотрел на свои чувства со стороны. Они не касались непосредственно меня. Это был некий шарик, наполненный неземной грустью и ностальгией о своем родном, шумном и глупом мире.

Я осознал, что если затруднительно описать путешествия дубля, то описание третьего, оранжевого мира, мира Двойника, попросту невозможно.

Дон Хуан отметил, что если изложить его схему в терминах вниманий, то мир людей, где воин-видящий до сих пор сидит или ходит вместе со своим телом – мир первого внимания; мир дубля – это мир второго внимания; третья плоскость – это порог мира третьего внимания или его периферия, 2,5-внимание.

Полный переход в третью оранжевую плоскость устраняет человека из мира людей каким-либо способом. Обычно это некое чудо на усмотрение ведущей Силы.

Он отметил, что мы, люди, с большим трудом помним мир дубля и потому нам кажется, что мы бываем там редко. Что же говорить о третьей плоскости? По этой причине нам как бы суждено и достаточно осознать при жизни всего несколько посещений этой плоскости, которую ты видишь вокруг. Посещение этого мира не означает твоей принадлежности к нему.

– Есть разница в достижении чего-либо и овладении чем-либо. Слова, слова… – как бы с сожалением выдохнул он.

Я вспомнил, как «спросил его, испытал ли он сам третье внимание. Он ответил, что был на его периферии и что если он когда-нибудь войдет в него полностью, я тотчас узнаю об этом, потому что все в нем мгновенно станет тем, чем оно и является в действительности – взрывом, вспышкой энергии. Он добавил, что второе внимание является чем-то вроде полигона для достижения третьего внимания. Это состояние очень труднодостижимо, но крайне плодотворно».

Предвосхитив мой вопрос, он отметил, что на другой стороне оранжевой плоскости 2,5-внимания – не нарисованы аналогичные системы миров-плоскостей, хоть они там и есть. Это тоже уравновешивающие наше бытие антимиры, но в ином, в третьем смысле «анти», в том, в котором нас это уже не интересует, как людей и дублей.

Как говорил дон Хуан ранее: «Новые видящие заметили, что некоторые из навязчивых видений древних толтеков – видений, постичь которые было практически невозможно – совпадали со смещением точки сборки в зону человеческой полосы, диаметрально противоположную тому месту, где точка сборки находится в нормальном состоянии. Это были видения темной стороны человека. Я спросил: – Почему ты называешь это темной стороной? – Потому что она мрачна и связана с дурными предзнаменованиями. Это – не просто неизвестное, это – то, что совершенно ни к чему знать».

– Указанный мной трек приводит к достижению, а значит остальное существует лишь как противовес, и если кому-то суждено и полезно там побывать, это решают высокие силы.

Посмотри, как человек осуществляет доступный ему рост уровня осознанности: геометрически складывая высоту первой горы, половину ширины второго острова и высоту горы третьего острова, приближаясь к полному осознанию своего кокона Сущности.

Вся картина начала так булькать и шипеть, что я серьезно подивился предыдущей, наверное, часовой, стабильности восприятия. Стремящееся к взрыву угрожающее шипение в ушах достигло апогея…

…«– Следи за всем, – опять потребовал дон Хуан. Вокруг не было ничего настолько необычного, что привлекло бы мое внимание. Люди проходили мимо в различных направлениях. У меня было такое впечатление, что следить здесь не за чем – по крайней мере, ничего стоящего я не видел. Я смотрел по сторонам, но ни на чем не мог сконцентрироваться. Дон Хуан обошел вокруг меня. Казалось, он что-то во мне оценивает. Он покачал головой и выпятил губы. – Идем, идем! – сказал он, беря меня за руку. – Время пройтись. Как только мы двинулись, я почувствовал, что мое тело было необычайно легким. У меня было любопытное ощущение, что мои подошвы подпрыгивают, словно резиновые мячики».

Теперь уже нет смысла скрывать, что в книгах выдавал и выдаю себя за большего недотепу, чем являюсь на деле. Это существенно облегчает мне работу тем, что мне не приходится выставлять себя знающим, а значит, не обязывает логически доказывать все, что я утверждаю устами людей Знания.

Могу вас заверить, что при общении вы не узнали бы во мне того Карлитоса, который часто имел испачканные штаны. Мне захотелось сказать это теперь, в самом конце, потому что знаю, что второй конец палки сработал против тех, кто пытался самоутвердиться за мой счет. Они купились, приняв всё за чистую монету, не поняв намёков. Впрочем, таков их путь, а не моя вина.

***

– Дон Хуан, мне кажется, что то, что вы с Хенаро делаете и говорите, я никогда не пойму, даже чисто по объему, но ты ведешь себя так, будто уверен, что это все же произойдет.

– Ты и не представляешь себе о своих возможностях, – подмигнул дон Хенаро.

А дон Хуан сурово ответил:

«– Твоему телу нужно время для того, чтобы шепот нагуаля погрузился в него. Дон Хенаро кивнул. – Массу времени, – сказал он, качая головой. – Двадцать или тридцать лет, может быть. Я не знал, как реагировать и взглянул на дона Хуана в поисках объяснений. Оба они казались серьезными. – У меня действительно есть двадцать или тридцать лет? – спросил я. – Конечно, нет! – закричал дон Хенаро, и они оба расхохотались».

Дон Хенаро начал ходить вокруг меня кругами, все быстрее, при этом его тело нарушало законы физики, он все время отклонялся телом не внутрь круга, а наружу его. По всем моим расчетам он должен был сойти с траектории сразу же. Это несоответствие вызвало во мне некоторые физические изменения, но я слишком недавно стирал штаны в ручье и взял все это под контроль. По всей видимости, этот контроль направил меня в нужное русло, и я вспомнил, а точнее перешел в состояние повышенного осознания. Все вокруг, несмотря на пасмурный день, стало светлее и ярче…

Та околесица, которую я слышал при «расщеплении»: «Взгляни на эту прекрасную летающую форму», «Прыгай, прыгай!», «Твои ноги достигнут вершин деревьев», «Эвкалипты похожи на зеленые точки», «Черви – это свет» и прочее – звучала лишь для моего повседневного сознания. В более глубоком осознании это были совсем иные слова и события.

«Мир вокруг меня, чем бы он ни был, приближался и удалялся в одно и то же время, отсюда и следовал вакуумоподобный эффект. Я видел два отдельных мира – один, который уходил от меня, и другой, который надвигался»…

…Я спал на спине на своей кровати дома в Лос-Анжелесе. Вдруг я с ужасом понял, что кто-то, кто будто лежал со мной рядом, перебирается через мое тело. Я чувствовал все это физически, осознавая, что сплю, и зная, что здесь никого не может быть. Мое любопытство исследователя было сильнее страха, и я не выходил из состояния сновидения, продолжая наблюдать происходящее с закрытыми глазами.

Внезапно, безо всякого перехода, я оказался лицом к лицу с этим существом, вокруг нас была полная темнота и пустота. Существо выглядело непривлекательно с точки зрения формы: что-то напоминающее стеклянного фосфоресцирующего лебедя с меня ростом, с длинной шеей и приплюснутой головой, никакого лица и глаз не было. Я понимал, что вижу существо как энергию, и это означало, что форма значения не имела. Имело значение то, что его энергия была чистой, яркой, ровной. Она словно имела два цвета одновременно, так мне показалось, ослепительно-белый и янтарно-оранжевый. Всё это длилось секунды, но выписывать слова приходится дольше, что не позволяет достоверно отражать стремительность течения событий.

Мне ничего не пришлось делать, даже если б я мог. Существо, не смущаясь, сообщило мне телепатически, без видимой речи и слов, что оно является мной. При этом оно обняло меня и даже закружило. Оно говорило мне о том, как радо встрече, что вместе мы сможем сделать очень много, раскрывало какие-то перспективы нашего могущества – но я не запомнил, наученный горьким опытом общения с неорганическими существами. Меня терзала наивысшая подозрительность и недоверие к этому существу. С моей личной точки зрения оно было наглым, не слишком добрым и слишком бесцеремонным. Поэтому, когда оно вопросительно замолчало, предложив мне решать, я решительно отказался от всех видов сотрудничества с ним. Насколько я смог вспомнить, мне было предложено слиться с ним энергетически.

Мой далеко не вежливый отказ не вызвал у существа видимых эмоций, больше было похоже на то, что меня теперь рассматривают как идиота, отказавшегося от миллиона долларов за так.

Он, не торгуясь и не уговаривая, просто отдалился от меня «метра на четыре» и шагнул в образовавшийся светлый проем, на пару секунд превратившись … в меня! Я-то себя узнал! И вместе с его превращением ровно в ту же секунду я открыл глаза в своей кровати.

Я ходил по комнате и был весьма возбужден его превращением, ведь он смог стать мной только тогда, когда я проснулся, то есть я интуитивно определил, что между нами существует прямая связь. Он как бы доказал мне его правоту поступком, развеяв мои опасения. Но все же, после всего, что со мной было в мире теней, это вряд ли переубедило бы меня. И он знал это.

Вдруг я увидел, что окно моей спальни разбито, чего не было еще минуту назад, у меня поползли мурашки по коже, я услышал странные звуки из окна, из опыта поняв, что еще сплю, автоматически попытался проснуться…

«… звуки были словами дона Хуана и дона Хенаро, снова шептавших мне в уши. Чем дольше они говорили, тем короче становилась труба, пока звуки не оказались в границах моего понимания. Иначе говоря, звуки слов дона Хуана и дона Хенаро достигли моего нормального диапазона восприятия. Сначала эти звуки осознавались как шумы, затем как слова, которые выкрикивают, и, наконец, как слова, которые мне шепчут в уши».

Увидев дона Хуана, я заметил перемены в его одежде, а затем, оглядевшись, понял, что теперь я нахожусь в доме магов, построенном еще нагвалем Хулианом. Хенаро не было.

– Я еще сплю, дон Хуан?

– Я бы так не сказал. А сказал бы, что, судя по свежим трекам точки сборки, ты из полуторного внимания со стороны сна переместился в полуторное внимание со стороны яви.

– ОК! – я понял его без труда, увидев перед глазами что-то вроде 2>1,5<1, поморгав, чтобы эта поясняющая картинка исчезла, я рассказал ему то, что со мной произошло только что.

Он усадил меня и вручил мне мой мексиканский блокнот, дав знак записать события, а сам довольно долго размышлял и как бы сканировал событие своим энерготелом.

– На этот раз тебя не обманывали, дорогой мой, – прервал он свою и мою работу.

– Но кто это был?

– Это был ты сам, твой дубль.

– Но ты ведь сам говорил мне много раз, что встреча с дублем равносильна смерти мага!

– Это справедливо в случае их встречи в первом или втором внимании, но это правило не касается полуторного внимания. Видимо, мне снова придется помочь тебе и кое-что объяснить, чтобы обеспечить успех твоей миссии. Иначе – зачем я здесь? – пошутил он. – Я отвечу на твой вопрос о времени пути, сколько его у нас и сколько надо. Тебе, чтобы правильно ориентироваться, нужна карта с масштабированием.

И он, устроившись поудобнее, пустился в ошеломляющие пространные объяснения, которые я едва успевал записывать.

– Начало выстраивания целостности самого себя – третья, заключительная фаза пути, если рассматривать путь как три ступени: самостановление – правильная фиксация точки сборки; сновидение – выращивание дубля; целостность самого себя – воссоздание троичной системы.

– У нас с тобой как бы нет свободного времени, где мы можем просто пожить ради каких-то мирских целей, и в то же время оно есть, если все мирские цели расположены и использованы как средства к данной цели, – сформулировал дон Хуан.

Я вовсю применял метод налаживания мостов между островками вспоминаний, и теперь тоже вспомнил его подобное наставление для обычного осознания «Только у «бессмертного» существа есть время для сомнений, замешательства и страха. Но воин, не может цепляться за смысл, найденный во владениях тоналя. Он знает, что целостность самого себя – лишь преходящий эпизод на этой Земле».

Он продолжил развивать мысль:

– Эти три фазы включают в себя четыре этапа, которые коррелируют с врагами человека знания – страхом, ясностью, силой и старостью. Этапы как бы находятся между фазами, как костяшки пальцев и ямки между ними, – пояснил он. – Все эти семь фаз и этапов, как ни странно, имеют строго одинаковую временнУю протяженность в первом внимании. При этом отклонения от схемы скорее являются исключением, нежели закономерностью.

Я был весьма потрясен, поскольку он никогда и намека не делал на безусловную временнУю точность своего пути, мне всегда казалось довольно произвольным его описание магических историй, будто бы они могли произойти тогда, когда им угодно.

– На каждый из 7 периодов описанных выше, отведено 12 лет. При этом 12 лет содержит три цикла по 4 года и четыре цикла по 3 года. Весь путь содержит 21 цикл по 4 года и 28 циклов по 3 года.

Я как школьный отличник перекрикнул учителя:

– 21 цикл это абстрактные ядра! – и тут же смутился.

Дон Хуан, подняв брови, рассмотрел меня, будто под микроскопом, и продолжил:

– Продолжительность абстрактного ядра лучше принять неопределенной: 0-6 лет, но в среднем это 3 года, иначе мы запутаемся, – извиняющимся тоном сказал он. – На самом деле, ты не принимаешь во внимание тот факт, что абстрактные ядра происходят явно не от рождения, поэтому на самом деле кроме 21 абстрактного ядра существует, как минимум и 7 конкретных ядер (КЯ). Итого ядер – 28!

Он никогда ранее не говорил со мной в терминах конкретных ядер. Я задал уточняющий вопрос об этом.

– Я назвал их для тебя в обыденном мире «памятными событиями». Эти КЯ – этапы становления и развития личности. Ведь прежде чем дух начнет звать человека в магию, нужно чтобы он стал человеком. И уже в этих КЯ закладывается вся успешность или неуспешность дальнейших построений.

Он показал жестом, что закончил говорить о конкретных ядрах, немного подумал и продолжил объяснение:

– Если продолжительность АЯ 3 года, то обрати внимание, что 21 год уходит на первый этап, в следующий этап (тоже 21 год) – происходит оживление Дубля, но и завершается совершенствование достижений первого этапа, в третьем этапе 21 год происходит работа в Дубле и начинается подготовка к пробуждению Двойника, достижение целостности себя. В четвертый период 21 год производится работа самой целостности в одновременном процессе ее совершенствования.

Вот слова Хенаро про «20 или 30 лет» тебе кажутся шуткой, но они точны, а я уточню еще: 21 год или 36 лет. С одной стороны – вроде и много у тебя есть времени, но с другой – по скорости постижения тебе кажется, что успеть невозможно.

Я удручался все больше, но он продолжал поражать меня, не обращая внимания на мое настроение:

– Я разве не говорил тебе, что имеется проектная, оптимально-необходимая продолжительность жизни – восемьдесят четыре года? Проект как бы предполагает, что любое существо за это линейное время может успеть реализовать себя – Дар Орла. Вместе с тем, ясно, какой сонм дел нужно совершить и скольких ошибок избежать, чтобы обрести этот дар.

– Дон Хуан – это слишком! Ну ладно, у меня есть ты и Хенаро, а что с другими людьми, разве они не имеют шанса использовать дар Орла? Что же это за дар такой? – выступил я осуждающе.

Он с видом матерого дипломата одним жестом успокоил меня, воззвал к терпению и продолжал:

– В утешение тебе и твоим друзьям-лентяям, скажу, что, несмотря на то, что никто из людей даже близко не занимается магией, она все равно происходит незаметно для сознания человека. И всё, что ему нужно сделать, это обратиться к собственному телу и прошлому опыту, извлекая и связывая все это воедино. Разве не этим ты занимаешься со мной все это время?

Стыдно сказать, но даже в этом состоянии я был до сих пор подспудно уверен, что развиваю в себе сверхспособности. Но вынужден был констатировать, что, по сути, он прав, я всего лишь вывожу наружу и связываю то, что уже есть во мне.

– То, что в тебе есть – а это очень много – и есть дар Орла, – сказал дон Хуан, выслушав мое прозрение. – Это дар – для нас, сам Орел не рассматривает это даром, просто такое положение вещей нужно ему, чтобы все работало. Его даже устраивает тот факт, что подавляющее большинство существ использует данное им не более, чем на пять процентов!

Я был потрясен такой щедростью Орла, и дон Хуан это заметил и сказал:

– Вот-вот – ты просто вынужден считать это даром.

В довершение этой ветки разговора он привел в пример донью Соледад и еще нескольких магов, достигших эффективности, будучи в достаточно пожилом возрасте, а также обратил мое внимание на Элихио, который достиг высочайших вершин совершенно молодым. Я указал на противоречие, но он парировал, что маг не умирает как обычный человек, если не успел, идя по пути. Дар Орла двухъярусен, и на первом ярусе дар подразумевает, что маг начинает жить в другой бороздке судьбы, будто и не умирал, продолжая путь.

– Мы говорим и живем в терминах временных интервалов лишь затем, чтобы обозначить четкую схему Правила нагваля, – подытожил он.

– Ты – нагваль, поэтому твоя задача этому правилу в точности соответствовать. Иначе откуда ты узнаешь правило?

Его логика была более чем безупречной, но он сказал, что это логика Орла.

– Нагваль – тот, кто живет в последний раз, в точности повторяя узор правила. Это его работа – осветить собой правило для других.

– Для тебя не будет второго шанса, – он дружески потрепал меня по макушке, заметив мое подавленное состояние. – Поэтому тебе как никому следует знать то, о чем мы с тобой говорим.

Возникла минутная пауза. В комнате стемнело, благо что я годами натренировался записывать, не глядя и не думая, он заговорил:

– Рассмотрим вопрос с другой стороны. Не будет никакой ошибки в том, чтобы рассмотреть мир, где не существует существ, а есть лишь Двойники, целостные существа. Загвоздка в том, что нам надо одновременно исключить себя из уравнения, но при этом остаться его решать. Двойники – это неорганические существа высокого уровня. Наш путь к ним состоит из трех ступеней: ты, как тело, дубль, двойник. Но ты пойми, что они не потом, а раньше! Не следствие, а причина нас самих.

Я не мог понять, но он пояснил на примере растений, что семена являются вроде и причиной растения, а вроде и следствием – я понял, насколько смог.

– Двойники бывают разные, но их задача – одна, развиваться, совершенствоваться, расти, путем погружения в более совершенные слои Бытия. Двойники изучают Духом Планету. Для этого они погружаются в ее Слои. Слои представляют собой НЕЧТО неизъяснимое, и для Двойника представляют собой пустоту до тех пор, пока он не научится из этой пустоты вычленять миры.

Для этого Двойнику нужно создать посредника – существо, его минимальное восприятие, и ввести его в эти слои так, чтобы это существо, пользуясь восприятием, там выжило. После того, как адаптация достигнута, решена проблема выживания, существу ставится задача совершенствования. Ясно, что под существом мы подразумеваем себя. Для Двойника же существо является его аспектом, экспериментом, местом, ситуацией, этапом получения опыта. Убежденность существа в том, что оно уникально и самодостаточно – иллюзия. Мы уже говорили о том, что даже подмена «Я» или всей твоей памяти не будет тобой замечена, поскольку заметить будет некому.

– В общем, нет никаких существ, и это нормально, и, кстати, полностью сводит концы с концами в плане той самой справедливости, так жаждуемой многими существами, – усмехнулся он.

– Нет никакой гарантии, что ты – это ты, – снова засмеялся он, ткнув меня кулаком в грудь.

Я запротестовал, и он снова терпеливо пояснил, что существо – это не отдельная единица, а пересечение двух вещей, место пересечения судьбы и осознания, пришедшего извне. Он сказал, что в этом и заключен секрет смертности существа, потому что оно больше похоже на абстрактную ситуацию, которая образуется, происходит и перестает существовать. Я видел в темноте контуры его тела, словно подсвеченные, он жестами не менее красноречиво передавал сказанное.

– Захочет – придет, захочет – уйдет, – горячо рассказывал он. – Воспоминания и автоматизмы судьбяного «тела» остаются, и у наблюдателя создается иллюзия непрерывности жизни существа, но это уже иное существо. И хорошо, если это смена равных Двойников. Порой в одном существе несколько Двойников. Иногда это продуктивный симбиоз, иногда шизофрения, иногда паранойя. Но еще хуже, когда происходит экспансия – агрессивное вытеснение одних Двойников другими. Вытеснение в принципе существует повсеместно. Взять того же летуна: духовные потребности человека постепенно заменяются на мирские, а в это время иное осознание получает свой опыт через наше тело. Делает утечку, левак, – он многозначительно указал рукой влево. Из тени слева вышел Хенаро и начал пританцовывая орать:

– Еще есть эволюционная экспансия: если тело подходит сильному Двойнику, то он вытесняет слабого и занимает существо. Если, к примеру, предыдущие Двойники испортили тело, то слабое тело он может взять лишь при условии несгибаемого духа самого существа. Так и говорят, – еще громче закричал он, – «в здоровом теле – здоровый Дух». Вспомни Ла Горду. Как говорит Паблито: «Она была самой жирной и вонючей недотепой, какую только можно представить», – продолжал он. – Но сейчас она весит вдвое меньше!

Дон Хуан вставил:

– Да, несомненно, у существа есть свое намерение, пусть и слабенькое. И если существо вдруг почему-то хочет обрести свободу, ему предстоит сделать это слабенькое сильным. Как? Посредством сталкинга притянуть искомое. В этом, собственно, смысл несгибаемого намерения, сделать себя таким, чтоб тебя занял сильный Двойник.

Хенаро снова завопил, что есть мочи, вытаращив глаза:

– Обидно, да? Ну а на кого обижаться, кроме себя? Если это все, что ты можешь, то это – и есть всё, что ты можешь, – закончил дон Хенаро и улегся прямо на пол.

Дон Хуан все это время не переставал хихикать, сдерживая хохот. Уже серьезно он пояснил:

– С точки зрения тебя как существа, речь идет о связи с намерением, его прямизне или кривости. Делай правильные поступки, все, что возможно, и будь удовлетворен этим.

– У меня тоже есть Двойник, дон Хуан?

– Еще бы! – отозвался Хенаро сонным голосом.

Дон Хуан напомнил мне наш разговор про Мескалито, и все немного встало на места.

Он повторил снова, что любое существо, в том числе человек, по большому счету – есть смесь Духа и Мира. Душа есть в человеке то, что в нем от Духа – именуемое осознанием. То, что в человеке от Мира – это тело, прах для взращения осознания, оборотный капитал, взятый в кредит у Мира.

– Что же есть Человек? – воскликнул он театрально, – Душа или тело? Каждый решает сам: кредит ли он, возвращающийся туда, откуда пришел – в небытие, либо странник бесконечности.

Он пустился в пространные объяснения относительно мира, эманаций, энергетических потоков, но у меня свело руку, и я перестал писать, более того, я перестал понимать что-либо. Заметив это, дон Хуан заставил меня созерцать пламя свечи, которую только что поджег. Десять минут я сидел, созерцая, но к моему удивлению, ничего сногсшибательного не произошло – это было необычно. Я отдохнул, Хенаро спал, дон Хуан сидел с закрытыми глазами. Как только я завертел головой, дон Хуан тут же не дав мне оправиться, заговорил: – В общем, человек с точки зрения Двойника представляет собой велосипед, на котором можно проехать 84 наших года, а уж кто ехать будет и будет ли – совсем иная история. Несомненно, для многих из наших доблестных существ, – заявил он, возведя очи долу, – все это звучит ужасно, ибо ставит под угрозу нашу псевдоавтономность. Но мы-то с тобой в курсе, что эта псевдоавтономность и есть ЧСВ.

Тут Хенаро проснулся и сообщил мне доверительным тоном:

– Если Двойник рассмотреть как существо, то они бывают разные, как и люди. Большая часть – автодвойники, то есть, тоже просто место во вселенной, почти не осознающее себя. Иметь осознающего Двойника и значит стать воином, потому как твой Двойник – воин. Задача Двойника получать тобой опыт, для чего он делает сталкинг, так чтобы ты, выполняя задачу, о нем не знал, иначе человек начнет ныть, просить новое корыто, что по ходу и произошло в Гревней Дреции.

Он сделал вид, что я знаю, о чем он говорит, и, не дав мне отреагировать, вышел из комнаты.

Далее пытку моего разума продолжил дон Хуан:

– Не считая паразитарных лазутчиков-двойников, можно различить такие Двойники: абстрактный (ангел знания), конкретный (ангел власти), временной (ангел причин и следствий), принципиальный (ангел закона), ситуативный (ангел случая), родовой, видовой (ангел рода или вида), пространственный (ангел материи, накопления опыта и памяти).

– Дон Хуан, прекрати! – наскоро записав, взмолился я. – Мне нужно больше времени, чтобы успеть осмысливать все это.

– Вот именно! – завопил Хенаро, засунув голову в окно комнаты. – Я же говорил! Тебе нужно 20, а то и 30 лет!

С важным видом он встал на подоконнике, прикинувшись монументом, который отлили в его честь. Мы все покатились со смеху. У меня стало легче на душе. Эти Двойники, кем они, несомненно, являлись – вовсе не были злыми и бездушными, как я было представил. Они были … я не мог подобрать слово … такими, с которых постоянно каждую секунду хочется брать пример.

Я объяснил, что меня в итоге еще больше удручает всё тот же факт: невозможности постижения ВСЕГО, я ведь и понятия не имел, насколько много всего они знают.

– Ок! – подражая мне, сказал дон Хуан, – оставим всю эту огромную науку. Но ты должен запомнить, что небо становится ближе с каждым днем, – на самом деле он использовал собственную непереводимую идиому, которая значила что-то вроде ежесекундного собирания знания по крупицам, отчего у меня только за сутки может образоваться целая гора крупиц. – Где сейчас мой дубль? – спросил я, чем вызвал неудержимый вопль-хохот обоих моих наставников. – Он – в тебе, если тебе будет от этого легче, – заявил Хенаро и напомнил мне про сиамских близнецов.

Он отметил, что данный вид патологии, несомненно, является актом отражения процесса раздвоения человека на ненадлежащем уровне.

– Дубль будто внутри тебя, но в то же время он путешествует где-то в этой беспредельности, – пояснил он. – Все зависит от цели, которую ты преследуешь, когда хочешь узнать.

– Но меня бесконечно беспокоит один вопрос, – обратился я к ним. – Правильно ли я поступил, отказав своему дублю? Прогнав его?

– Вот об этом-то я и хотел тебе сказать, – сообщил дон Хуан, намекая на то, что я сам виноват в том, что не дослушал все его объяснения до конца.

– По-крестьянски говоря, ты поступил правильно, поскольку раннее соединение с дублем сделало бы тебя подобным магам древности. Правильное воссоединение должно произойти по моим расчетам чуть позже, не в 42 года, как тебе, а в 56 лет. Этот маневр называется передачей управления осознанием дублю. Это самое начало вступления в фазу целостности, которую все мы, – указав на Хенаро, сообщил он, – в свое время прошли.

Я просил обещать, что он когда-то научит меня считать этапы, как считает он.

Он ласково взял меня за руку, подведя к окну и указав на звезды, сказал:

– Научу, даже если буду где-то там, обещаю.

– Но почему, если это был сам я, то не понравился мне? Мне кажется – я не таков.

– Таков, таков! – наперебой весело завопили доны.

– Дубль – это ты сам. Это объяснение должно удовлетворять тебя. Если бы ты, однако, имел большой опыт видения, ты бы знал, что есть очень большая разница между тобой и дублем. Для мага, который видит, дубль ярче.

«Я почувствовал себя слишком слабым, чтобы продолжать задавать вопросы. Я положил блокнот, и на мгновение мне показалось, что я сейчас потеряю сознание. Поле зрения сузилось, став как бы туннелем. Все вокруг было темным, кроме круглого пятна ясной видимости прямо перед глазами».…

«Затем я различил предметы знакомого мне мира. Очевидно, я лежал лицом вниз. Я мог видеть маленькие камешки, комочки почвы и сухие листья, а затем я вспомнил поле с эвкалиптами.

Дон Хуан и дон Хенаро стояли рядом со мной. Было еще светло. У меня возникло желание забраться в воду. Я дошел до реки, разделся и оставался в холодной воде, пока полностью не пришел в себя».

Часто бывало, что желая описать некую тему, я касался некоторых событий, и они разворачивались в моей памяти в огромные, с точки зрения их важности, объяснения. Так произошло и на этот раз: желая писать об одном, я попросту попался, зацепив иной, более значимый аспект, и он заставил меня написать не то, что я планировал. Так, словно эти тексты заставили меня написать их.

***

В следующий раз, оказавшись в состоянии повышенного осознания, я был настроен воинственно и потребовал у дона Хуана разъяснений.

«Мы находились в его доме в Южной Мексике. Фактически дом принадлежал всем членам команды нагваля. Но официальным его владельцем считался Сильвио Мануэль. Поэтому все обычно говорили об этом доме как о доме Сильвио Мануэля, хотя я по какой-то непонятной причине привык называть его домом дона Хуана».

– Мне кажется, что многое из того, что мы обсуждаем в повышенном осознании, ты мог бы рассказать мне и в обычном! – выпалил я.

Я считал, что он бесполезно тратит время нашего обычного общения, занимаясь со мной не слишком важными вещами.

– Дааа уж, – протянул он. – Одно из открытий новых видящих состоит в том, что мы приходим сюда не ради эффектов и чудес, а именно ради отработки мелочей. Нам приказано жить обычные жизни, и этого приказа нельзя ослушаться без тяжких последствий.

Он начал объяснять, что незаслуженно получив величайшие тайны в обыденном состоянии, человек, прежде всего, пострадает.

– Сложи два и два. Те древние маги не выполнили своей миссии по совершенно банальной причине: они завысили свою самооценку.

Я ощутил себя словно на приеме у психолога. Он заметил мое ощущение так, словно я сказал это вслух.

– Не ведись на слова, как на триггер, – блеснул он эрудицией.

Под самооценкой психолог понимает далеко не то, что должен понимать ты. Самооценка – это главный инструмент осознающего существа. Я называл оценку себя составлением инвентарного списка – это команда, которую дает Орел. Возможно, то была не самая удачная трактовка – однако суть одна: самооценка – это компас воина.

Я вспомнил его наставления, касающиеся инвентарного перечня: «Составление инвентарного списка – это команда, которую дает Орел. Не подчиниться ей нельзя, но вот то, как именно подчиниться – совсем другое дело. Тут уже можно выбирать. В подчинении командам заключен способ неподчинения им. Как только инвентарный перечень составлен, видящий выбрасывает его. Ведь Орел не заставляет нас делать из инвентарного перечня культ. Он дает лишь команду на составление этого перечня, не более. Новые видящие относятся к инвентаризации очень серьезно и составляют свои перечни с чрезвычайной тщательностью. Для того, чтобы затем над этими списками посмеяться. Когда инвентарный перечень составлен так, как требуется, точка сборки обретает свободу».

Он похвалил меня за внимательность к его наставлениям и сказал, что ключевыми словами здесь являются «очень серьезно» и «с чрезвычайной тщательностью». Они означают то, что означают.

Он как бы извиняющимся тоном сообщил:

– Мне, возможно, следовало бы сказать, что существует два типа инвентаризации – правильная и неправильная. Тот, кто делает неправильную инвентаризацию – вынужден зациклиться на ней, ибо он, по сути, не выполняет поставленную свыше задачу. Тот, кто делает правильную инвентаризацию – может быстро забыть о ней по выполнении, ведь эффективно сделанное дело никого больше не беспокоит. Чтобы избавиться от чего-то – нужно сделать это максимально хорошо! Можно игнорировать протечки в унитазе, постоянно собирая воду, но тот, кто его починил, больше не думает об унитазе, пользуясь им.

Я хорошо его понял и отметил, что принцип отбрасывания для меня видоизменился: чтобы избавиться от чего-либо, нужно сделать это хорошо, наилучшим образом.

Он утвердительно кивнул, и, завершая объяснение, привязал его к быту воина:

– Правильная инвентаризация – это самооценка воина, основанная на самовыслеживании. Видеть себя со стороны – это один из аспектов осознанности.

Я вспомнил его определение: «первое внимание человека начинает за собой наблюдать. И отмечать все, что с ним происходит. Во всяком случае, оно пытается это сделать доступными ему способами. Этот процесс видящие и называют составлением инвентарного списка».

– Неправильная инвентаризация, – продолжал он, – это самолюбование обычного человека, стремящегося выглядеть в своих глазах как можно значительнее: гордыня, самость, ЧСВ, завышенная самооценка. Наверное, легко понять, что стратегическое самовыслеживание и поиск оснований для самовлюбленности – разные мотивации, отличающие сталкера от обычного человека.

– Как видишь, – победоносно заявил он, – эта «мелочь» стоила неудач, смерти, боли многим магам, не говоря уже обо всех людях без исключения. Орел направил нас сюда, чтобы мы отработали мельчайшие нюансы поведения, характера. Эта отработка и есть сталкинг.

Он сказал, что если мне угодно, я могу рассмотреть положение человека и любого существа, как добровольную тюрьму, в которую высокое осознание заключено за некие пробелы в его развитии. Оно в этом состоянии весьма ограничено, но его освобождение напрямую зависит от того, насколько успешно оно заполнит эти пробелы, правильно пройдя соответствующие обучающие ситуации. Обычно это настолько простые вещи, что их нельзя даже описать одним словом. Я вспомнил одно из моих первых озарений-прозрений, когда в моем сознании осталось лишь одна его фраза: «поскольку Орлу нет до меня никакого дела, я должен убедиться, что мои шансы достичь свободы возрастают благодаря, быть может, моей решительности».

Он нараспев продекламировал:

Может быть, все мы здесь – падшие ангелы

Посланники ада и демоны тьмы

Обреченные на то, чтоб не уйти от чумы,

Скрюченные пальцы из сугробов – мы,

Просящие тепла…

Я испытал боль и печаль – а что если это правда?!

– Таким образом, Карлос, я берегу тебя от тебя же. Завышение самооценки неизлечимо. И я бы сказал, что мы здесь во многом ради того, чтобы исключить ее навсегда. И смею тебя уверить, что завышение самооценки не позволяет людям достичь большей части, если не всех достижений магов.

Я никак не мог поверить его словам, втайне подозревая, что он из любой мухи может раздуть слона.

– Что происходит с человеком, завысившим самооценку? – в своей манере задал я наивный вопрос.

Он вздохнул.

– Боюсь, это огромная наука, искусство сталкинга, и я мог бы говорить о ней все время твоей жизни. Поэтому я очень стараюсь давать только постановочные тезисы, которые ты должен практически развернуть в своей обычной и магической жизнях. Часто то, что ты понимаешь под объяснением – слова – произносится дольше, чем это можно сделать.

Я настоятельно повторил свой вопрос. Он засмеялся, и в шутку доверительно сообщил мне, что у некоего Карлитоса сегодня ПМС. Засмеялся и я, но получилось не очень искренне.

Он ответил:

– Если я расскажу тебе величайшие тайны в твоем обычном состоянии, и твоя самооценка вырастет, с тобой может произойти две вещи на выбор. Ты сделаешь из живых постулатов мертвые догмы и будешь над ними чахнуть, пока не потеряешь веру, затем превратишься в вечно ноющего скептика, отрицающего очевидное. Вторая возможность не лучше: ты ошибочно начнешь принимать одно за другое и считать свои фантазии за великие достижения. Впрочем, ты можешь даже превратиться в некую хитрую комбинацию этих двух.

– Поверь, каждое из этих состояний не есть характеристика психически здорового человека, – он подмигнул мне и повторил, – поверь, все они – больны.

Я спросил, что дает правильная самооценка. Он вскинулся и много говорил такого, чего я не успел записать. Главное же было то, что он выразил и повторил трижды, чтобы я записал:

– Правильная самооценка позволяет человеку знания принимать реальность такой, какая она есть, исключая свое субъективное воздействие на данные органов чувств.

– Но я думаю, что все мы принимаем реальность, как она есть! – сказал я.

– Ты явно сегодня не в духе, – улыбнулся он, – посмотри, ты являешься свидетелем и участником невероятных вещей и событий, и у тебя хватает наглости заявить, будто каждый в мире знает и делает это?! Разве в их описании реальности есть хоть что-то из того, что мы с тобой обсуждаем? При этом заметь, то, что мы делаем – всего лишь беседуем, и это еще не реальность-как-она-есть.

Я попросил у него определения. И поскольку действительно чувствовал себя не в своей тарелке, сосредоточился на записывании, игнорируя позывы перебить его изложение.

И он терпеливо прочел мне лекцию:

– То, как мир устроен, и то, как мы его воспринимаем – бесспорно – разные вещи. И нам важно стремить эти вещи к конгруэнтному пересечению. Представь некий многомерный объект, Мир, и себя внутри него, как его малую часть.

– То, что ты наблюдаешь при этом, является отражением этого объекта в твоем восприятии, которое частично, маломерно. Поэтому то, что ты воспринимаешь, является лишь некими проекциями этого многомерного пространства. Проекции ложатся на твое восприятие под различными углами, одни перекрывают другие и так далее, – жестикулировал он, пытаясь получше передать мне сказанное.

– Вся эта картина просто обязана отличаться от действительного устройства этого объекта, и чтобы разобраться, необходимо различать, – он начал загибать пальцы, – Первое: Мир, с большой буквы. Безличное течение энергии, мир без наблюдателя. Второе: мир как личную осознанную интерпретацию, видение. И только третье: мирок, личная неосознанная интерпретация, смотрение.

Каждый из этих пунктов – отдельный раздел науки о восприятии, имеющий собственные нюансы, определить которые можно лишь из практического познавания, которое тоже возможно лишь при осознании того, что сказано выше.

– Круг замкнулся, но надеюсь, ты уже знаешь, что делать с замкнутыми кругами, – подытожил он.

Я не знал. И он сказал, что замкнутые круги нужно разворачивать в спираль путем собственного непрестанного усилия.

Я указал на то, что в его схеме показалось мне уязвимым: на её относительность. Получается, что мы никогда не узнаем истинную реальность, и что видение, которое он так красиво расписывает обычно, так же субъективно, как и смотрение обычного человека. То есть, исходя из его концепции, видение – такая же фикция, как и смотрение.

– А вот и нет! – радостно сказал он, явно будучи готовым к моему вопросу. – Ты не учитываешь нескольких вещей. Есть огромная разница между видением и смотрением – и вот почему.

– Видеть значит фактически подойти к порогу своих возможностей, определенных свыше, – подчеркнул он торжественно. – Заметь, это понимание требует доверия к высшим Силам, недоверие к которым стало началом конца магов древности, основанием их завышенной самооценки. Они возомнили, что над ними никто не стоит! Точно так же, как любой человек на Земле.

Они даже не заметили логических пробелов в своей ложной уверенности, поскольку пребывали в ней же. Новым видящим было видно, что если высшего нет, то у нас нет шансов, а если высшее есть, но ты хочешь его обмануть, у тебя нет шансов. Если подумать хотя бы 5 минут, это становится очевидным.

С этими словами он вышел «отлить», как он сказал, предоставив мне время упорядочить мысли.

Я думал все двадцать пять минут, но до конца не понимал ни направления, ни предмета разговора. Всё, что я осознал за это время, так это огромную пропасть между нами, ведь я не понимал его даже в повышенном осознании, которое само было отделено пропастью от моего обычного состояния.

Дон Хуан вошел неожиданно, буквально читая мои мысли:

– Две-три пропасти – делов-то!

Мы рассмеялись. Мне стало уютно. Я расслабился и зарядился оптимизмом. В его глазах как чертенята, резвились искры.

– Итак, подойти к порогу возможностей при условии доверия к высшим Силам означает, что выполнение задачи ведет к ее завершению. Как и в случае с самооценкой, выполнение команды наилучшим образом освобождает нас от нее и открывает перед нами новый горизонт возможностей. Освоение потенциала прорывает узкие границы, и вот перед нами – новый потенциал, пошире. Это, как ты знаешь, уже происходит не в человеческом состоянии.

– Но ты явно не заметил еще одну деталь, индульгируя в беспричинном оптимизме, – укорил он меня, – видение и смотрение ты рассмотрел как альтернативу, по очереди, как и свойственно тому, кто смотрит.

– Тот, кто видит, легко поймет преимущество видения, поскольку видящий может еще и смотреть. Он, владея двумя ступенями, получает направление! – он выделил фразу.

Я был несколько обескуражен доводом и он пояснил:

– Преимущество двух точек перед одной не является минусом, нулем, двойкой. Две точки супротив одной – это качество, порядок, другой уровень!

Он привел пример из школьной геометрии, где через одну точку можно было провести бесконечное количество прямых в любом направлении, но через две точки – только одну единственную прямую.

– Эта прямая – вверх! – его глаза торжественно блестели. – Сделав всего один шаг по лестнице, ты уже понимаешь сам принцип, все его нюансы. Ты осознаешь, что твое осознание прирастает не метрами и кубометрами, а измерениями!

То, что, как мне казалось, я понял, ошеломляло масштабностью.

Он добавил, смеясь, что физическое усвоение принципа движения вверх – практически единственное необходимое интеллектуальное достижение видящего. Он подчеркнул, что чем прямее найденное направление, тем лучше видящий попадает в истинную реальность, существующую без наблюдателя и его несовершенного восприятия. Он имеет максимум оснований говорить о том, какова эта непознаваемая реальность.

Я отметил, что направление, о котором он говорит, напомнило мне устройство связи с намерением*.*

– Ты чертовски прав, Карлитос! – воскликнул он, – так и есть, за исключением того факта, что связь идет оттуда, свыше, а направление человек выбирает отсюда! Сам.

Заметив мое замешательство, он, усмехнувшись, сообщил, что нет никакого противоречия в том, что по мосту движение происходит в обе стороны, описав рукой окружность сверху вниз, а затем, из нижней точки, снизу вверх. Я успокоился.

– Ты должен понять, что правильно оценивая вещи, маг приходит к тому, что его слово исполняется. То есть, его команда становится командой Орла. Маг становится продолжением, апологетом вселенского Намерения!

Мы помолчали, но я напряженно пытался запомнить и записать всё, что он говорил. Я не оставлял попыток перетащить эту память в повседневный мир и прорвать удручающую пелену собственной глупости.

– Самооценка – это не просто то, что о ней думают, она рекурсивна, – прервал он молчание.

Я попросил объяснить, что он понимает под рекурсией.

Он сообщил, что словари мне в этом действительно не помогут, поскольку то, что он вкладывает в это слово, имеет смысл, находящийся вне слов и вне нашего обычного разума.

– Под рекурсией я понимаю как раз движение между уровнями, – он пальцем в воздухе прочертил вертикальную линию между плоскими слоями. – Левостороннее осознание, то есть и события, и память этого состояния, в котором я нахожусь сейчас, недостижимы для меня в обыденности потому, что существо изначально устроено из двух видов энергии: плоской и вертикальной. Но в обыденном состоянии нами используется только энергия одного вида – плоская. А вертикальный аспект, не будучи поддержанным, атрофируется. Кроме всего прочего, вертикаль и плоскость имеют только одну точку пересечения, то есть почти невидимы друг для друга.

Я попросил его объяснить получше, поняв, что он имеет в виду тональ и нагуаль, а эту концепцию я усвоил очень слабо, находясь в правостороннем осознании.

– Находясь в состоянии фиксации всю свою жизнь, человек не отдает себе отчета во многих вещах, поскольку они попросту несущественны в одном лишь состоянии, не имеют смысла, подобно тому, как фермера мало волнует взрыв сверхновой, если это происходит не с нашим Солнцем.

Эти вещи становятся насущными лишь тогда, когда мы, исчерпав обыденные интересы, желаем нарушить непрерывность фиксации. Но это мало у кого получается, поэтому эти концепции не получают своего развития в умах человечества, ввиду практической неспособности сдвинуться с насиженного. Всё, чему мы можем научиться у человечества, – это умению фиксироваться, адаптироваться, выживать. А всё, связанное с познаванием, нам приходится открывать самим практически в одиночку. Если, конечно, не рассматривать помощь высоких сил.

Плоская энергия – это энергия фиксации точки сборки, энергия сталкинга. Вертикальная энергия – это энергия движения точки сборки, энергия сновидения.

– Как насчет видения? – автоматически спросил я.

– Видение является итогом эффективного совместного применения этих энергий. Видение – это сновидение в сталкинге, – он поморщился неудачности слов, – или движение точки сборки прямо из ее фиксации, расширение свечения осознания, сновидение наяву.

Он немного отступил от нити разговора, сказав, что мои дальнейшие шаги на пути можно описать лишь как комбинации терминов типа: сновидение сновидения сталкинга или сталкинг осознания сновидения. Но понимать и называть это лучше тогда, когда эти ситуации произойдут практически, то есть потребуют понимания и называния. Я понимающе кивнул, чтобы позволить ему вернуться к основной теме разговора. И он ускорился:

– Линейная, зубрёжная память особенно развита у людей, которых совершенно не интересует развитие, у мирских людей. Обычно это, как ни парадоксально, «гуманитарии»: например, полиглоты и другие накопители линейной информации. Эти люди предпочтут монтажную схему принципиальной. Для «линейщиков» нелинейное мышление выглядит как хаотичные несвязанные на их плоскости точки.

– Люди, предрасположенные к вертикальному мышлению «технари». Они склонны к рекурсивному постижению, превосхождению себя, смекалке, абстрактному мышлению, – он посмотрел на меня шутливо неодобрительно, показывая, что я к ним не отношусь.

Если информация является тем, о чем она говорит, то она нелинейна, вертикальна, рекурсивна. Ну, например, шуточная рекурсия: «Слышащий эти слова существует до тех пор, пока слышит их».

Мой гуманитарный ум начал двигаться за разум, это было почти физическое усилие, чтобы понять.

– Правильная, вертикальная информация и есть то, что не разрушается смертью. Если представить человека как сетку меридианов и параллелей, то смерть, приходя с северного или южного полюса, как бы счищает параллели, оставляя меридианы. Но при этом, как назло, люди изначально устроены так, что им проще, роднее и ближе именно параллели. А меридианы представляют для них, в лучшем случае, невыразимую труднодоступную мудрость, медленно приходящую с годами, да и то не к каждому.

Я явно не продвинулся в понимании рекурсии и начал было волноваться о своей несчастной гуманитарной судьбе, но он заверил меня, что мы все в одной лодке, поскольку левостороннее, нагуальное мышление требует совсем иных подходов, к которым все мы явно не расположены.

– Вот дубль – он мыслит нагуально как рыба в воде! Ты же, пытаясь использовать правосторонние тональные методы и подходы для левой стороны, испытываешь небывалые трудности, как и все мы. В этом и сложность понимания абстрактного, потому что нагуальное мы переводим в тональное, ему соответствующее, и лишь потом можем это как-то использовать.

Он сравнил это с состоянием человека, который плохо знает иностранный язык. Ему все время приходится переводить на свой родной, а это занимает очень много энергии.

Я указал на противоречие, что если нагуальная сторона трудна, то я должен в ней быть глупее, чем на тональной, но он возразил, что преимуществом для меня сейчас является существенное высвобождение энергии, свобода от привязок плоского мира, поэтому я и понимаю гораздо больше и лучше. Он напомнил мне, что поначалу в этом состоянии я вел себя подобно пьяному, указал на адаптацию.

– Взаимодействуя, сотрудничая с дублем, приближаясь к целостности, слиянию тела и дубля, мы приобретаем виртуозность в вербализации необъяснимого. Чем ближе дубль к человеку, тем меньше энергии требуется для объяснения магов. А в этом состоянии полуторного внимания ты ближе всего к дублю.

Объяснения обычных людей на порядки отличаются по качеству от объяснения мага, владеющего обеими сторонами реальности. Люди плоскости почти всегда подменяют объяснение подменой, заменяя «это» на «то». При этом «то» от «этого» не отличается по качеству.

– Подожди, дон Хуан, ты сам говорил, что невозможно объяснять нагуаль.

– Да. Но разумного человека не останавливают неудачи и невозможности. Он ищет и находит выход. Смотри!

Он дважды медленно и раздельно произнес:

– Нагуаль нельзя выразить, так как он не Тональ, а выражение – функция Тоналя. Однако, учитывая равенство Тоналя и Нагуаля как истинной пары, можно рассмотреть любую точку Нагуаля в соотношении с соответствующей ему точкой Тоналя и описать уже Тональ, соотнесенный с Нагуалем.

Уже не акцентируя слова, он добавил, что с нашей точки зрения нагуаль и тональ являются двумя сторонами одних и тех же вещей, которые мы обычно не в состоянии охватить.

Он привел в пример мой свитер, что его левая, изнаночная и правая, лицевая стороны не совсем связаны, и я могу носить свитер или на левой или на правой стороне, но не могу делать это одновременно. Однако если я выберу некую точку свитера с правой стороны, то смогу найти ей соответствующую – на левой. Важным здесь, по его словам, являлось именно то, что это одна и та же вещь с разных сторон. И Знание видящего как раз является суммой знаний обеих сторон этой вещи – это и есть предельное постижение вещей человеком. Таким образом, объяснение магов описывает не нагуаль, а тональ, строго ему соответствующий…​

Он, казалось, выдохся и остановился, зато, как мне показалось, я понял его.

Он попросил оценить – смог ли бы я понять это в обычном своем состоянии? Я ответил, что не поставил бы на это и цента. Мы рассмеялись. Я попросил его еще рассказать мне о рекурсии и привести побольше примеров.

– Что ж, – тяжело вздохнул дон Хуан, шутливо воздевая глаза к потолку террасы. – Несмотря на «научное» определение в словарях, значение слова «рекурсия» в полной мере понять так же непросто, как то, о чем оно хочет сказать. Таким образом, само слово рекурсия уже рекурсивно, – ему показалось это весьма смешным, но я не мог разделить его радости.

– Карлос, ты поймешь рекурсию лишь настолько, насколько можешь, согласно уровню твоего осознания, – он подбородком указал на пол возле моих ног. – Но это полбеды. Беда же в том, что твое частичное понимание будет всегда говорить тебе, что оно – полное. Я хочу уберечь тебя от этой ошибки. Рекурсия любой вещи скрывает тайны, доселе нам неизвестные. Рекурсия – это способ выйти за пределы себя.

Вот, к примеру, если ты пишешь то, что трудно понять, и тот, кто это не понял – не понял, то автоматически это значит, что и не ему говорено. Но плохо то, что человек чаще всего подумает, что понял: упростит, исказит. Рекурсия в том, что слова действуют автоматически, как бы сами выбирая цель.

Я почесал нос, и вид у меня, скорее всего, был совершенно дурацкий.

– Хорошо, попробуем оттолкнуться от более простого, это знание должно войти в тебя и пропитать, тогда ты со временем получишь его, но точно так же не сможешь выразить другим.

Когда слова ссылаются на самих себя или выполняют то действие, о котором они и говорят – это рекурсия. Пойми! Они не только сообщают о чем-то, они фактически делают это. Рекурсия часто используется в шутках, анекдотах и в мудрых выражениях, афоризмах. Но выделить ее в чистом виде, указав пальцем, трудно. Это нагуаль, не забывай. И, как любая заковыристая вещь, попросту больше, шире, чем мы представляли, потому-то она и не помещается в наш разум. Мы все, все люди, владеем искусством разбивать сложные вещи на простые. Но ошибка среднего человека забывать об этом. Всё, что ты разбил для своего удобства, после надо склеить обратно.

– Разобьем рекурсию на варианты, так делаются твои любимые классификации, – посмеялся надо мной дон Хуан.

– Смотри, например утверждение «Мои слова произнесены по-испански» – истинно-истинное выражение; «это утверждение истинно» – истинно-ложное; «это утверждение ложное» – ложно-истинное; «в этом предложении десять слов» – ложно-ложное, – подразделил он.

Я просто молча записал всё это. Он привел другие примеры:

– «Чтобы стать успешным, нужно соблюдать следующие два правила: Первое: Никогда не рассказывай всего, что ты знаешь»; «Ты слышишь эти мои слова в первый раз»; «Эти слова не о них, а о том, о них ли они». Эти примеры связаны с действием наблюдателя, о котором и написано. Слова учитывают, что их будет кто-то читать, словно становясь живыми и общаясь с кем-либо, как бы предвидя будущее и втягивая наблюдателя в себя. Слова связаны с действием, понимаешь?

Он ожидающе смотрел на меня, но моя неспособность его понять была несокрушима.

– Рекурсия всегда указывает на одну лишь разницу: несоответствие человеческой картины мира и реальности. Увидеть рекурсию значит обнаружить и устранить это несоответствие – это акт видения, – медленно произнес он, как бы подталкивая меня как следует записать это.

Что, по-твоему, отражает объяснение магов? Оно так же объясняет все, что вокруг, но по-другому. Значит, кто-то ошибается. И хорошо, если эти ошибки не делают людей физическими инвалидами, но умственными – это точно.

Дон Хуан словно разозлился:

– Как в школе, где говорили, что делить на ноль нельзя, а один минус два не бывает, так и осталось. Где, вообще, по-твоему, находится неизвестное? Здесь! – он ткнул пальцами в разные стороны. – Многомерность вокруг нас.

Это значит, что все известное, которое нас окружает, – только та часть самого себя, которая нам доступна. Например, тело – это та его часть, которая доступна восприятию. Тело – это его часть!

Это истинное, но абсолютно бессмысленное для людей плоскости выражение, похожее на ленту Мёбиуса. Почему оно бессмысленно для них? Потому что такое выражение уводит за пределы синтаксиса обыденного плоского мира в иерархию многомерности. Туда, где истина. Люди сознательно избегают такого рода вещей. Маги, напротив, изучают и культивируют. Их мышление становится все более гибким под стать сложности мироздания.

Рекурсия может быть использована как уловка, как нить связи или мост, позволяющий расколдовать человека с помощью того, чем он себя заколдовал. С помощью слов.

Он как бы успокоился и сказал, чтобы я для начала запомнил хотя бы банальный классический пример рекурсии: если два зеркала установить друг напротив друга, то возникающие в них вложенные отражения – одна из форм бесконечной рекурсии.

Он отметил, что всякий раз, когда он говорил мне трудно-понятные вещи, противоречивые или попросту невербализуемо-сложные, он использовал рекурсию.

– Рекурсия, – сказал он, – используемая в магическом объяснении, как и нагуаль незаметна, но, даже будучи незамеченной, цепляет внимание и начинает сдвиг точки сборки. Рекурсия основана на некотором самопротиворечии и во множестве используется людьми, которые противоречат сами себе чуть ли не в одном предложении. Но то неосознанная рекурсия, ведущая от Знания. Только осознанная рекурсия может быть использована для Знания, ибо направляется намеренно в его сторону.

Люди тоже употребляют рекурсию, но она направлена «вбок» и «вниз». Вбок – это бесконечные повторения одного и того же. Вниз – это деградация, разрушение, самоотупление.

– Мы используем только ту рекурсию, которая ведет вверх, – показал он жестом.

Он счел нужным также заметить, что для плоского мира людей характерно хронологическое описание событий.

– Для видящего, хронологическое описание – это разные варианты одного и того же текста, – смеясь сказал он.

Я не поверил ушам, ведь я считал своей главной заботой передавать именно хронологическую последовательность событий.

– Не веришь? Да вот же: такой текст – всегда одно и то же уравнение – ответ на лишь несколько вопросов – кто, что, куда, зачем, для кого – иногда это даже слишком много. Он разыграл сценку общения двух людей:

– Ты как?

– Хорошо, как сам?

– Да я был в…

– Когда?

– Да вот, недавно, а потом пошел в… и увидел …

– Зачем ты пошел туда?

– Не знаю, мне сказали, что там больше…

– Помнишь того …? Он говорил, что там меньше…

Затем он изобразил сочинение несовершеннолетнего рассказчика, что-то вроде:

«Летом меня отправили в деревню. Папа остановил машину там, где кончилась дорога, и мы пошли в деревню пешком. Когда мы уже очень устали, мы наконец пришли в деревню. А дедушка как раз за столом сидел. Он очень мне обрадовался и ласково сказал: «Твою мать, опять нам этого паразита сбагрили». Папа уехал, а потом пришла бабушка и тоже села за стол. А мне велела прополоть сорняки. А кто такие сорняки – не рассказала. Я на всякий случай прополол все. Огород стал чистый и красивый. Когда дедушка утром это увидел, он начал часто дышать и хвататься за сердце, а потом махнул рукой и сказал: «Да и черт с ним!» И снова ушел за стол. Мой дедушка очень добрый, когда выпьет. Он всегда очень добрый»…

Всё это время я катался по полу из-за его клоунады, отражающей 90% всех разговоров и рассказов на планете.

Он завершил все это изречением, что все люди на самом деле мыслят в терминах лишь одного занятия: они постоянно заняты лишь перемещением предметов, включая самих себя, с места на место.

Точнее говоря, он, размахивая руками, ораторствовал, это было что-то вроде того:

– Великая истина в том, что люди всегда заняты только тем, чтобы переносить объекты из п.А в п.Б. Объект может быть материальным и не очень. Люди настолько примитивны, что даже не в курсе, что переноска включает в себя…, – он начал загибать пальцы, именуя пункты необычным образом:

А. захват объекта;

МЁ. собственно переноску как изменение координат, то бишь, неких параметров объекта. На этом основании переноску можно назвать обработкой, хотя на деле любое изменение объекта – это тоже переноска его частей с места на место;

Б. отпускание объекта;

А. захват нового объекта.

Закончив, он выдержал паузу, чтобы убедиться, что я «прочитал» акроним.

– В связи с тем, что люди не в курсе этой истины, многие из них не могут отпустить захваченные объекты и носятся с ними всю жизнь, у других крупные проблемы с обработкой, а кто-то и захватить не умеет.

Я неплохо отдохнул, слушая это. Он вернулся к сравнению рекурсии и хронологии:

– Говоря или слушая линейное изложение, ты просто смотришь, какую переменную поставить в это же уравнение сегодня, вчера это была бабушка, завтра другой человек, но суть не меняется. Знать все варианты этого одного линейного текста мало, хоть и необходимо, и поэтому многие узнают их всю жизнь, копя эрудированность.

Но только когда человек исчерпывает варианты одномерных текстов, он начинает видеть, слышать и говорить двумерные тексты или замечать их отсутствие. Магический текст – это текст, обладающий неочевидной глубиной, рекурсией, отсылкой в неведомое. Этот дву-трехмерный текст, кроме хронологии последовательного изложения слов имеет дополнительное измерение: в любом своем месте такой текст может быть связан с любой своей частью или с другими текстами.

Он объяснил, что причина и следствие в таком тексте не расположены строго друг за другом по типу: причина – следствие причины – следствие следствия – следствие следствия следствия…​ Таким образом, хронологический текст – тоже рекурсия, но «вниз», убывающая.

Магический текст же – как бы больше похож на хороший детектив, только разыскивается не садовник, а истина. В качестве примера двух смыслов рекурсии он пояснил, что описанный детектив на самом деле под маской развлечения может быть обучающим пособием в определенных ситуациях.

Магический текст обнаруживает неявные связи: и последнее, и среднее звено может оказаться причиной, а причина – следствием. Причина и следствие могут поменяться местами, причин может быть несколько или может не быть следствий и так далее.

Но главное, что каждая часть магического текста особым нехронологическим образом связана с каждой другой частью. Эта связь и образует второй, нехронологический смысл.

– Чтобы ты лучше понял отличие: когда ты читаешь обычный хронологический текст, тебе достаточно находиться лишь в том месте текста, где глаза, поскольку остальное ты уже прошел и легко принял к сведению, ибо это было тебе известно и без этого текста. В итоге плоский текст – просто отсылка на одну из заранее известных историй или их вариантов. Магический текст говорит о неизвестном-в-принципе. Иначе маги не понимают, зачем его нужно было бы писать или говорить.

– Магический текст, – настаивал дон Хуан, – это не способ задурить кому-то голову, вызвать какие-то фантазии – не то! Напротив, магический текст старается облегчить задачу, как бы говоря: «никакого фокуса нет, всё необъяснимое и чудесное происходит по закону, но чтобы понять эту закономерность – тебе следует измениться самому».

Он явно намекал на мое творчество. Я, было, уже потерял нить разговора, но он предупредительно вернул меня к началу:

– Самооценка, как и все энергетические факты, рекурсивна, хотя для человека плоскости выглядит плоской, и поэтому утрачивает свое магическое назначение, которое воину предлагается вернуть, – и сдержанно поклонился, очевидно, завершив лекцию.

– Весь остальной разговор, произошедший хронологически, ты свяжешь в рекурсию самостоятельно.

Я поблагодарил его за разъяснение, но пожаловался, что он на протяжении обучения часто меняет терминологию, и при этом она все равно не всегда ровно ложится на то, что он описывает.

– Ну а чего ты хотел? Я же – индеец, – он засмеялся было, но эту шутку я знал и поэтому не обратил на нее внимания, а продолжил было отстаивать свои интересы. Он вежливо и аккуратно собрал мои исписанные листочки в стопку, и все куда-то делось…

…«Стоял ясный солнечный день. Косые лучи послеполуденного солнца падали прямо на цветочные горшки, свисавшие с карниза крыши. Тени от них ложились на северную и восточную стены внутреннего дворика. Резкий оранжево-желтый солнечный свет, массивные черные тени горшков и тонкие изящные кружева теней хрупких цветущих растений… Эта картина завораживала и ошеломляла. Кто-то, обладавший исключительным чувством гармонии и порядка, очень точно подобрал места для растений, чтобы получить столь потрясающий эффект».

Нельзя сказать, что происходящее на левой стороне никак не влияло на мою обычную человеческую жизнь. Разве что я не знал причин усиления моих неопределенных томлений, дискомфорта и тоски. Все эти причины вскрывались только в момент перехода, но тут же дискомфорт прекращался, потому что тоска моя была собственно по отсутствию состояния повышенного осознания. Я просто скучал по нему, как все мы скучаем по своей невыразимой мечте стать лучше. Откуда эта мечта? Может быть, мы знаем что-то такое, чего просто не помним?

«Первые два дня мы бродили по горам, собирая растения. Отправлялись мы на рассвете. Старики уходили вдвоем – у них в горах было какое-то особое место, – а меня оставляли в лесу. Чувствовал я себя там замечательно. Время пробегало незаметно, одиночество меня ничуть не угнетало. Оба дня я находился в состоянии удивительной собранности.

Вечерело. Дон Хуан сидел на плоском камне, лицом на запад – в сторону гор, дон Хенаро – рядом с ним на соломенной циновке, лицом на север. Я сел лицом на юго-восток, и на них не смотрел, а только изредка поглядывал».

Хенаро загудел на манер надвигающегося урагана, а затем пафосно, подражая дону Хуану, выдал:

– Карлитос – здесь!

При этом он изобразил страх и задрожал, это дрожание не было физическим, и вместо того, чтобы испугаться, я с любопытством наблюдал. Я видел все это – будто глазами. Дрожало не тело дона Хенаро, а – с позволения сказать – его изображение. Было похоже на то, как два тела борются за главенство в моем восприятии. Я, наблюдая, ощущал точно такое же событие и в своем теле, и вдруг понял, что перешел на левую сторону. К этому меня сподвигло прямое созерцание нагуаля. Дон Хуан сидел не шелохнувшись.

Теперь я отчетливо понял, почему они так часто смеялись надо мной в моем обычном состоянии. Их забавлял мой переход от состояния идиотизма и обратно. Действительно, смешно говорить с человеком о великих тайнах магии и тут же, через секунду, обсуждать какую-то чушь.

В этот раз, когда я перешел на левую сторону и увидел Хенаро, моя память вернула меня в то событие, где мы закончили в прошлый раз в том же составе: доны Хуан, Хенаро и я.

– Я хочу знать больше о двойниках, – потребовал я.

Хенаро обвел руками окружающий чапараль и сообщил доверительно: «Вот они!», и посоветовал мне обнять кусты и заняться с ними любовью, чтобы узнать их поближе. Он прыгнул к ближайшему кусту и принялся изображать акт страстной любви. Потом он закончил и лег под куст с воображаемой сигаретой. Выступление было на пять с минусом, потому что я был настроен серьезно. Но дон Хуан не подал признаков жизни.

– Так-то, Карлитос! Хуанчо занят и ты в моем полном распоряжении.

В обычном состоянии эта его фраза повергла бы меня в дикий ужас. Но не теперь.

– Дон Хенаро, я знаю, ты можешь мне помочь.

– Еще бы? – оптимистично отозвался он. – Что ж, валяй, что ты там хотел знать?

Я задумался и понял, что привык к тому, что дон Хуан сам ведет нить разговора, и оказался не готов взять инициативу. Как таковых вопросов, даже тупых, я в себе не обнаруживал. Я ведь не мог думать, как обычно. Хенаро оглядел меня с ног до головы, неодобрительно причмокивая губами, и сказал, что я не могу заниматься любовью с кустом, так как слишком скован и пустился в пространные объяснения искусства обольщения кустов.

Минут через пять, когда я выдохся от смеха, он заявил:

– Двойники – это неорганические существа особого типа.

Я машинально схватил блокнот, и он уже сам покатился со смеху.

– Послушай, дорогой, я не пойму, зачем тебе спрашивать меня, когда ты сам бывал двойником, и не раз.

– Но теперь ведь я не двойник и не помню того, что был им.

– Вот! Нагваль изрек истину! Все дело в памяти!

Он заставил меня сесть на корточки и дышать очень глубоко, затем велел мне встать с самым глубоким вдохом, на который я был способен, и замереть. Сам он, поддерживая меня сзади, начал давить мне на грудь. Мне казалось, что ничего не изменилось… но я вдруг оказался на земле, не понимая и не помня, кто я и где я. В ушах я слышал голос, который словно издали шептал мне: «Вспоминай, вспоминай, что было».

Вместо того чтобы вскочить и удивляться своему удивлению, у меня хватило разума подчиниться и обратить внимание на то, что было там. Хенаро ногой подопнул мне блокнот и порекомендовал говорить вслух то, что я пишу, чтобы задействовать память тела. И я в темноте наощупь записал несколько эпизодов, в которых только что участвовал. Я как всегда поражался достоверности магических событий: моего воображения никогда бы не хватило все это придумать, а, как известно, признаком реальности является невозможность создать ее самому. Я бубнил и писал, насильно удерживая в памяти ускользавшие события:

… Уж и не знаю с чего начать, но я был духом без плоти. Моей особенностью было то, что я жил среди людей, летая, паря среди них. Я мог войти в каждого из них, заставив действовать так, как мне хотелось. Я не был злым существом, скорее – меня влекла любознательность. На вид это были времена, похожие на описания чего-то связанного с Древней Грецией. Не помню всех перипетий, но судьба свела меня с одним человеком, который мне нравился, это был мужчина, и он был рабом в этой стране. Он отличался для меня от других тем, что я не просто порабощал его сознание, но мы общались. Я приходил к нему и уходил когда пожелаю. Можно было назвать это дружбой. Больше всего запомнился последний виденный мной эпизод.

Случилось так, что местная жрица или царица однажды обратила на мужчину внимание и возжелала его как мужчину. Насколько теперь могу понять – это был его путь к свободе от рабства. Но у него была одна беда, уж или не помню или не знаю почему, но у него не было фаллоса. Какая-то травма или ампутация, возможно, жестокое наказание. Я пообещал помочь ему. И во время страсти я уплотнил часть себя и использовал ради удовлетворения этой властительницы…

Хенаро спросил, почему я не вошел в её разум и не заставил его отпустить. Я сказал, что точно знаю, что не был волен заставить любых людей принимать дееспособные решения, если бы я ушел из нее, она бы не помнила о своем решении и вела бы себя так, будто его не принимала. Хенаро одобрил мое понимание, и я продолжил работу над следующим эпизодом.

… Я был, но себя не воспринимал. Потому что воспринимал я семью из трех человек, которые жили в горной местности. Я жил ими, и хотя их жизнь не представляла никакого интереса с человеческой точки зрения, с моего ракурса важной была каждая деталь, я по сути обучал их, заставляя их осознание расти.

… Я был вообще непонятно чем или кем, но в моем ведении была будто бы вся информация или какой-то ее аспект. Я был подобен стихиалю, ветру, который может управлять информационными потоками…

Моя память к концу убывала, а может, там просто не было того, что можно записать как хронологическую историю в понятных мне, или вообще человеку, терминах.

Были и другие эпизоды, но они не были связаны с моей бесплотной жизнью. Например, был эпизод, где я видел льва, сам сидя в траве, и это были последние секунды моего того существования. Очевидно, я был небольшим зверьком.

Дон Хуан потянулся, встал и сделал несколько магических пассов, расправляя руки и ноги. Как всегда, меня удивило, сколько хруста суставов может издать человеческое тело в его случае. Я так и не научился хрустеть суставами.

Дон Хуан, казалось, был в курсе всего что произошло. И он поприветствовал меня:

– С добрым утром, Карлос! – несмотря на то, что близилась полночь.

Я попросил объяснить, как так получилось, что я когда-то был Двойниками, а потом стал мной.

– Я думал, мы идем к состоянию Двойника, а не обратно, – как бы разочарованно вопросил я.

Дон Хуан молчал, но в темноте я словно видел те огромные потоки его мышления, он словно пытался выбрать подходящий для меня размер объяснения. Затем он сказал:

– Ты не понял главного: важно не то, что произошло с тобой, а то, что эта память принадлежит Двойнику. Но не тебе. Ты просто подпрыгнул и залез в его память. Как видишь, во вселенной нет четких границ, к которым ты привык в первом внимании. Я – не я, все это…, – он сделал неопределенный жест рукой.

Хенаро будто зачарованно смотрел на него, слушая с еще большим, чем я, интересом.

– Я говорил тебе, что нас ждет там нечто совершенно безличное, но сейчас я бы поправился и сказал, что это сверхличное. Это единый организм, каждая клеточка тела которого абсолютно автономна, и она – двойник или человек знания, целостный человек. Каждый из них абсолютно свободен, но предпочитает действовать сообща, поскольку это всегда правильнее и лучше. Так устроены существа третьего внимания и выше.

– Это – безбрежность! – указал он на небо и землю – И ты с этим согласишься, но для тебя это просто пафосное привлекательное изречение, а я говорю так потому, что чувствую это всем своим существом.

Его глаза будто светились во тьме, прожигая меня.

Он словно смягчился и продолжил говорить:

– Как видишь, ты увидел только себя, а Двойник для тебя не существует, как и положено максимально нагуальному существу, ты смотришь сквозь него, но не видишь.

Ровно то же самое происходит в случае с Духом, Землей и Орлом, за исключением того, что ты можешь взаимодействовать с их всем известными проекциями. Я бы не советовал тебе путать знание проекций и знание энергетического факта. Проекцией Орла является Солнце, Земли – Земля, Духа – Луна, но есть и другие их известные проекции, их бесчисленное множество.

Я заинтересовался и спросил, какие имеются еще понятные проекции у Духа и двойника.

– Проекцией Духа являются Двойники. Это его дети.

Я сидел в замешательстве, пытаясь осмыслить и автоматически спросил:

– А что является проекцией Двойника?

– Всё вокруг тебя: все люди, звери, насекомые, растения, невидимые существа и даже камни.

Я постоянно сравнивал себя-сейчас и себя-обычно и понимал, что в обычном своем состоянии я бы ни при каких обстоятельствах не смог в это поверить, и даже теперь не смог бы, если бы всё это не произошло и не происходило со мной в огромном количестве, и я сам был участником всех этих событий. Я поделился этим переживанием с донами.

– Все дело в уровне осознания, состоянии твоей связи с намерением, – гулко сказал дон Хуан, я даже подумал что у меня что-то с ушами.

– Смотри, связь с намерением тоже имеет условно известные, тебе и людям, проекции. Она как бы состоит из намерения, веры, решения, чувства, действия, анализа и понимания. Чем тоньше твоя связь, тем меньше твой уровень осознания, тем слабее твои намерение, вера, решение, чувство, действие, анализ и понимание.

Я понял его. Но эта классификация не была мне знакома. Он сказал, что в разное время давал мне знание об этом на правой стороне, и моя задача собрать это все воедино, только тогда я прорвусь на левую сторону.

Я не знал, что и сказать на это, потрясенный неумолимой точностью поступков этих людей. При этом их поведение ни на первый, ни на второй взгляд не выглядело отличным от поведения обычного человека. И только в «самом конце всего» это можно было бы констатировать. Я словно втянулся в движение к этому «самому концу всего», потеряв зрение, ощущения и слух, но меня грубо прервали.

– Ты думаешь, что мы маскируемся? – наивным детским голосом спросил дон Хенаро.

Я неуверенно засмеялся. И дон Хуан продолжал:

– Все люди живут примерно так, как течет энергия, но в нашем случае значение имеет точность нашего ей соответствия. Повысив точность всего на несколько пунктов, мы становимся безупречны, обнажая свою магическую природу.

Я понял его так, что людям не хватает совсем немного, и это меня воодушевило. Я осмелел и с большим пиететом попросил их войти в мое положение, что мне вряд ли представится другой шанс спросить:

– Если Вы двойники, то должны знать третье внимание. Расскажите мне о нем больше.

Дон Хуан оценивающе посмотрел на меня, будто я сморозил глупость.

– Ты для начала должен знать, что все люди на Земле делятся на три слоя. Те, кто пришел из третьего внимания – нагвали. Те, кто пришел из второго внимания – маги. И, наконец, все остальные.

Я, оглушенный этой мыслью, вспомнил его слова «Каждому живому существу была дарована сила, если оно того пожелает, искать проход к свободе и пройти через него. Для того видящего, который видит этот проход, и для тех существ, которые прошли сквозь него, совершенно очевидно, что Орел дал этот дар для того, чтобы увековечить осознание. Для того чтобы к этой лазейке существовал проводник, Орел создал Нагваля. Нагваль – это двойное существо, которому было открыто правило, будь он в форме человека, растения или чего угодно живого».

Дон Хуан, словно услышав, жестом одобрил направление моего мышления.

– Не стоит думать, что Высшие силы бросили нас здесь, сами оставшись за некой границей. Эта система сил пронизывает все бытие на разную глубину с разной высоты.

Он показывал все это жестами.

– Иначе всё это, – он ткнул пальцем куда-то назад, – не работало бы.

Я волновался за «всех остальных», но он ответил, что каждый человек по замыслу Духа должен стать магом, перерождаясь снова и снова. Он объяснил, что человек должен выбрать развитие, познание и – перейдя в небытие – образовать там своего, личного Двойника, который направит на Землю воина, сотрудничая с которым, они могут войти в состав когорты, направляющейся в третье внимание. Он назвал партию, отряд магов когортой. Мне показалось, я ухватил схему. Она даже показалась мне правдоподобной.

– Партия нужна нагвалю, чтобы вернуться, закончив миссию. Мы собираем в партию не всех подряд, а тех, кто уже пришел с того уровня.

– А я? – воскликнул я эпатажно, чем вызвал смех Хенаро.

– Ты – особый случай, – задумчиво сказал дон Хуан. – Твоя трезубость, недонагвальность означает, что хоть ты и из третьего внимания, но твой двойник неким образом подзастрял где-то во 2,5-внимании. Поэтому там, дома – твое тело третьего внимания опекают, лечат или что-то в этом роде, пока ты здесь прохлаждаешься.

– Любишь ты попадать в ловушки, – пожурил меня он.

Он напомнил мне то, что произошло со мной, Арендатором и Кэрол Тиггс. Арендатор, еще будучи магом древности, допустил огромную ошибку – его Двойник полностью спустился в этот мир. Поэтому он не мог ни умереть, ни толком эволюционировать. К тому же он не мог больше найти себе подходящего нагваля и сам им не являлся.

– Поэтому он нашел дурачков-нагвалей и мастерски вас использовал, попытавшись под вашим прикрытием пробиться в третье внимание.

– Ему это удалось?

– Не думаю. Кэрол вернется. А Арендатор может исчезнуть навсегда. Никто еще не пробовал так обмануть Орла, – осудительно покачав головой и погрозив мне пальцем, сказал он. – Но вернемся к нашему разговору.

– С определенной точки зрения, большинство людей не имеет своего Двойника, – он подождал, пока я удивлюсь, и разъяснил. – Они имеют одного двойника на группу людей, это может быть семья, этнос и даже народ.

Я был потрясен, потому что это означало, что эти люди похожи на стадо животных, объединенных коллективным разумом. Я спросил его об этом, и он сказал, что порой так и есть, но часто бывает, что все не так уж плохо. Иногда Двойник курирует одного человека, но параллельно курирует что-то более мелкое. Порой Двойник выделяет воина, но курирует еще несколько малоосознанных личностей. Так он добирает опыт, которого ему не хватает для заполнения до полного осознания. Дон Хуан усмехнулся и сказал, что когорта магов тоже похожа на стадо, но курируемое существом третьего внимания.

И так, словно это исходило из смысла его слов, Хенаро поджег кучу листьев и бросил туда хвороста. Он приказал мне смотреть на огонь, а сам начал ходить туда-сюда сзади меня. Спиной воспринимая его манипуляции, я был втянут в черную пустоту.

Назвать ее пустотой меня заставила непроглядная чернота, но она была вещественной, как жидкий деготь, я отчетливо чувствовал, что нахожусь в черной жиже, и начал грести, плыть в ней. Она была явно тяжелее и гуще воды. Я не знал куда грести, но греб, предполагая, что что-то поможет мне определить направление. Вдруг меня взяли за локти, я почувствовал-увидел, что это дон Хенаро и дон Хуан, я увидел вверху яркий свет и удвоил усилия.

Достигнув источника света, я оказался в странном мире, на который смотрел из некой точки, которая явно располагалась в воздухе примерно в километре над поверхностью. На отдалении, километрах в пяти были очень крутые и высокие горы, у подножия которых стояло несколько небоскребов. Меня поразило, что там, возле зданий, не было никаких дорог. Все вокруг них заросло зеленью. Но это не было так, словно кто-то бросил эти здания, и руины заросли. Несмотря на дикость природы, все это было в меру ухожено. Я не видел ни одного существа. Обратив внимание на небо, я был потрясен, потому что никогда не видел такого. Звезды, которые там сияли, были по размеру с теннисный мяч! Они образовывали какие-то правильные узоры. Вдруг все оборвалось…

Я не мог встать с кушетки, глаза почти не открывались, меня будто кто-то откачивал, все вокруг были взволнованы, а я с огромным трудом пытался объяснить им, что все в порядке, что они должны послушаться меня и успокоиться. Но, похоже, они меня не слышали. Тело было непослушным, но я улучил момент и с огромным трудом встал, кто-то подскочил ко мне сзади и приподнимал, взяв под руки…

Я сидел у костра и пялился в огонь, чуть не опалив брови.

– Что это было, дон Хуан? – автоматически спросил я.

Я рассказал ему всё.

– Ты должен понять, что ни мои слова, ни твое их понимание не отразят все необходимое, а всегда будут являться далекой и в чем-то ложной проекцией истины. Ты должен ВСЕГДА помнить об этом.

Очевидно, ты бросил взгляд на мир третьего внимания, но сделал это своим неотесанным трехмерным восприятием. Пойми! Куда бы ты ни отправился во Вселенной, твое восприятие покажет тебе то, что оно может: горы, звезды, здания, людей. Так оно работает, и поверь, это совсем неплохо.

– Если бы ты до конца проснулся там, ты исчез бы отсюда. Ты – исследователь, твоя задача помочь всем достичь новых измерений, – властно сказал он.

Несмотря на его исчерпывающее объяснение, меня волновал вопрос:

– Есть ли смысл с таким трудом стремиться туда, где всё может быть тем же самым по сути?

Он понял что я имею в виду.

И он ответил на мой вопрос:

– Там твой дом, дурачок. Здесь ты – на задании. Но если тебя беспокоит, что тот мир похож на этот, я уже сказал тебе, ты ошибаешься. В том мире нашему могуществу нет предела. Мы создаем планеты, населяем и ведем население, зажигаем звезды, познаем невообразимые тайны, которым нет числа. Там, кроме пространства и времени, мы движемся еще и среди измерений, меняя мерность своего восприятия. Это потрясающее исследование, имеющее бесконечное число таких же потрясающих результатов.

Так чтобы я понял, он объяснил концепцию:

– В этом мире измерения недвижимы, мы заключены в круги повторения событий. И недвижима мерность нашего восприятия. Маги здесь учатся немного менять мерность своего восприятия, но мерность окружающего остается недвижимой. В третьем внимании поменять мерность окружающего так же просто, как здесь встать со стула и пройти до холодильника, – он хитро подмигнул мне, как бы намекая на мой лишний вес.

– Но что будет, если я захочу проснуться там? – почти кричал я, увлеченный необычностью его слов.

– Я уже сказал тебе. Проснуться в третьем внимании равносильно тому, чтобы пройти здесь правильный путь, понимаешь? Мы воспринимаем пробуждение в третьем внимании как цепочку жизненных событий, выстроенных определенным образом. Ты пришел сюда не только чтобы выполнить миссию, но и приобрести опыт, который нужен в третьем внимании, чтобы перейти к четвертому…

«…Дон Хенаро с недоумением уставился на меня: его, видимо, сбивало с толку то, что я непрерывно пишу. Улыбнувшись мне, он тряхнул головой и что-то сказал дону Хуану. Дон Хуан пожал плечами. Дону Хенаро непрерывно пишущий ученик мага, должно быть, казался явлением весьма странным, по крайней мере, смотреть на это без смеха он не мог. Дон Хуан уже давно привык к тому, что я постоянно что-то записываю, и не обращал на это никакого внимания, продолжая говорить как ни в чем не бывало».

***

От редакции: На этом рукопись обрывалась, может, продолжение где-то в другом месте, а может, это и все, что было, а может быть так, что и этого не было…

Что-то пошло не так. Ошибка в скрипте!